Первая моя встреча с творчеством Кьеркегора состоялась еще лет десять назад. Тогда я учился в университете, жил в студенческом общежитии с философами и, дабы не тупить в философско-культурологических разговорах с соседями по комнате и нашими многочисленными гостями, решил почитать некоторых философов, о которых часто слышал в этих разговорах. Наибольший интерес у меня тогда вызвали Ницше, Макс Шелер и Кьеркегор. Тогда же я впервые прочел «Наслаждение и долг» и «Страх и трепет» Серена Кьеркегора. Точнее, в то время, как оказалось, у меня был не полный вариант «Наслаждение и долг». В электронно версии книги, которая на тот момент была мне доступна, осталось всего два фрагмента: «Афоризм и эстетика» и «Дневник обольстителя». Их то я и прочитал еще в те далекие годы!
После первого же прочтения «Дневника обольстителя» Кьеркегор стал одним из моих любимых авторов-философов. Это произведение, на ряду с «Так говорил Заратустра» Ницше, «Песнью песней», «Махабхаратой» и «Божественной комедией» Данте стало для меня образцом поэтического и глубоко философского литературного искусства.
Но, только обучаясь в МИЭК, я познакомился, на мой взгляд, с самой главной работой Кьеркегора из цикла «Или, или» — «Гармоническое развитие в личности человека эстетических и этических начал». Именно в этой книге я нашел несколько подтверждений своим собственным мыслям и убеждениям, отличный материал для психотерапевтической работы с большим кругом проблем своих клиентов, а также несколько ответов на вопросы, которые довольно долго оставались для меня открытыми. Именно об этом мне хотелось бы написать в этой работе, не тратя времени на разбор других, никак меня лично не касающихся, преимущественно эстетических, аспектов книги «Или, или».
Во-первых, уже давно я заметил, что очень многие люди из моего окружения живут как-то не так, как мне казалось, легче, правильнее и как живу я сам. долгое время я не мог понять, почему такое большое количество людей предпочитает негативное отношение к жизни: все плохо, все вокруг дураки и сволочи, обижают меня горемычного и т.д. Вторым проявлением этого негативизма является ожидание и настрой на тот же негатив: меня не поймут, не примут, у меня не получится, или со мной случится что-то ужасное: заболею, попаду в катастрофу, стану жертвой террориста, маньяка и т.п. Так же меня ставила в тупик, преимущественно женская, позиция: ребенок/муж задерживается – значит с ним случилось что-то страшное – начинается паника, звонки по больницам, моргам и в милицию… Более того, эти люди быстро забывают, а затем и совершенно отрицают все светлые, радостные и счастливые ее моменты? Ведь подавляющее их большинство не являются мазохистами, получающими реальное удовольствие от своих страданий. Не мог я так же этих людей всей компанией, как говорится оптом, обозвать Жертвами в классическом понимании этого слова. Как утверждает виктимология, да и биология тоже, есть определенный процент людей, действительно притягивающих к себе всякого рода неприятности и катастрофы, но их, без сомнения, несоизмеримо меньше, чем общее количество всех негативистов человечества. Именно на этот вопрос я нашел ответ у Кьеркегора. Обращаясь к страдальцам, он пишет: «Итак, вернемся опять к твоему воззрению на жизнь, согласно которому земная жизнь — юдоль скорби. Весь ход современного развития человечества ведет к тому, что люди более склонны скорбеть и печалиться, нежели радоваться: упомянутое воззрение считается вообще воззрением высшего порядка, что, пожалуй, и справедливо настолько, насколько вообще влечение к радости в человеке непосредственно и естественно, влечение же к скорби — искусственно. Другой причиной господства этого воззрения является то, что радость налагает на человека известный долг благодарности, который он чувствует, хотя зачастую и не знает хорошенько, кого следует ему благодарить, — настолько бывают спутаны его мысли и понятия. Скорбь не влечет за собой никаких обязательств, и поэтому тщеславие человека легче примиряется с ней. Кроме того, наш век познал суетность жизни столь многими путями, что потерял веру в радость, а так как нужно же верить во что-нибудь, он и верит в скорбь. Радость проходит, говорят люди, а скорбь остается, поэтому тот, кто построил свое жизненное воззрение на скорби, дает жизни прочную основу».
Теперь, выделяя ключевые слова, обозначу ответ на мой вопрос: почему же человек предпочитает выбирать негативную жизненную позицию и с такой легкостью отказывается от положительной? Из приведенной цитаты следует сразу несколько ответов на этот вопрос: 1. От радости мы отказываемся потому, что «Радость налагает на человека известный долг благодарности». А кого надо благодарить и как мы не знаем, да и узнавать ни времени, ни сил, ни желания нет – неблагодарность. 2. Напротив, «Скорбь не влечет за собой никаких обязательств», поэтому гораздо «выгоднее» жить в печале и скорби — безответственность. 3. «Потерял веру в радость» — неверие или маловерие. 4. «Кто построил свое жизненное воззрение на скорби, дает жизни прочную основу» — ложная опора. Эту идею подтверждает и сам Кьеркегор, говоря, что «влечение к радости в человеке непосредственно и естественно, влечение же к скорби – искусственно».
Вторым важнейшим для меня «открытием» этой книги стало учение Кьеркегора о вине. Еще работая на телефоне доверия, я общался со многими психотерапевтами, которые утверждали, что есть два абсолютно «нетерапевтируемых» состояния клиента: обида и чувство вины. Но уже тогда моя супервизор Дея Тиктопуло познакомила нас с психотерапией обиды и провела нам семинар о терапевтическом потенциале чувства вины. В основу этого семинара она положила главу из книги Берта Хелингера «И в середине тебе станет легко». Так вот, оказалось, что все, о чем писал Хелингер уже было написано более ста лет назад Серенном Кьеркегором!
Итак, говоря об абсолютном выборе, Кьеркегор отмечает, что он неизбежно сопровождается чувством вины либо за утраченные возможности, либо перед кем-то, кто был заинтересован в ином выборе, нежели сделал я и т.п. Большинство людей, — говорит Кьеркегор, — исбегают этого абсолютного выбора, как раз потому, что им не приемлимо или не выносимо чувство вины. Но чувство вины не деструктивно, как считает большинство современных психологов и психотерапевтов-позитивистов, а очень продуктивно и имеет большие экзистенциальные и духовные перспективы:
1. Только чувство вины может побудить нас к качественным изменениям своей жизни (по Кьеркегору поменять эстетический образ жизни на этический).
2. Только наличие чувства вины дает возможность на раскаяние в содеянном или в прежнем стиле своего бытия.
3. Только раскаяние позволит нам стать на путь искупления.
4. Искупая свою вину, мы получаем надежду на прощение или прощение того, перед кем виноваты.
5. Если такого прощения мы не получаем, тогда с нами остается вера и надежда на прощение Бога, который всегда прощает истинно кающегося!
Еще одним важнейшим аспектом принятия абсолютного выбора, по Кьеркегору, является отчаяние, в нашем интерпритации ужас от своего поступка или своей жизни. Таким образом, чувство вины может возникнуть только тогда, когда я способен ужаснуться тем, что делаю и тем, как живу.
Именно это учение Кьеркегора, также как и психотерапевтическая интерпритация чувства вины Хелингера уже несколько лет отлично помогают мне в работе с совершенно различными клиентами, особенно с проблемами выбора и переживаниями вины.
Третьим важнейшим для меня сюжетом Кьеркегора стало его различение обязанностей и обязательств. Остановлюсь на нем подробнее как на примере, подтверждающем мои собственные убеждения. Согласно Кьеркегору, обязанность – это некие задания или кодекс правил, навязываемых нам другими: семьей, культурой, государством и т.д., которые мы должны выполнять и соблюдать, если являемся и хотим оставаться полноправными членами этого сообщества. Любая обязанность – это бремя, которое каждый здоровый человек старается себе облегчить (халатное отношение к выполняемой деятельности) или вообще, по возможности, избавиться от него, например, переложить это бремя на своего ближнего. В противовес обязанностям, Кьеркегор рассматривает обязательства. По его убеждению, обязательство – это дела, заботы, принцыпы и правила поведения и жизни, которыми человек добровольно и осознанно обременяет себя сам, за соблюдение и реализацию которых он берет на себя полную и абсолютную ответственность. А эту абсолютную ответственность Кьеркегор называет долгом, который становится для ответственного человека одной из надежнейших опор его жизни.
В качестве примера собственных обязательств Кьеркегор описывает выполнение им первого своего школьного задания. В моей жизни обязательность сформировалась немного позже, чем у Кьеркегора, но обстоятельства, при которых это произошло, запомнились не меньше!
Еще с детства в наше семье за мно была закреплена обязанность снобженца: я должен был ходить в магазин за небольшими покупками продуктов для всей семьи: хлеб, молоко и т.п. Безусловно, в те году у меня были другие, гораздо более важные и неотложные детские дела и заботы, от которых постоянно отвлекали эти обязанности. Так было лет до 9-10, не помню точно. Зато хорошо помню ситуацию, после которой эта обязанность стала для меня обязательством.
Кто-то из родителей поручили мне купить хлеба. Но эти самые важные детские дела не позволяли мне этого сделать. Мне несколько раз напоминали, что хлеба дома нет. Но для меня это было не столь важно, как им. Пришло время обеда. Всей семье мы сели кушать. Когда же мы с сестрой забеспокоились: «А чего это нет хлеба?» Всего один раз было сказано, что хлеба нет потому, что я его не соизволил купить, поэтому все сегодня кушают без хлеба. Одного этого раза мне хватило, чтобы эта обязанность стала для меня обязательством: «Если я этого не сделаю, то за меня никто не купит и не принесет!»
С тех пор мне стало легко переводить большинство своих обязанностей в разряд личных обязательств и выполнять их было, действительно, несоизмеримо легче, чем обязанности.
Затем Кьеркегор подробно рассматривает особенности этической жизни. Еее основой является долг. Из приведенных в книге: труда, семейного и долга дружбы, мне абсолютно понятны и близки долг дружбы и долг семьянина. А вот с долгом «Добывать хлеб насущный в поте лица» у меня большие разногласия и противоречия! Здесь мне ближе долг творчества, нежели РАБота ради труда и заполнения ею свободного времени. Возможно, это убеждение также коренится в глубоком детстве. Помню как бабушка пыталась загрузить меня любой работой, чтобы и времени свободного не было! Зачастую она и не скрывала, что предложенное мне занятие абсолютно бессмысленное и бесполезное. Это привело к тому, что в настоящее время меня никто не заставит тратить свое время на пустую, бесполезную работу ради работы. Из-за чего не единожды у меня случались конфликты с прежними моими работодателями. По моему убеждению, действия или какая-либо деятельность должны быть продуктивными, полезными, или хотя бы интересными мне самому!

(Киев, 2012 г.)