«Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского

«Братья Карамазовы» Достоевского, пожалуй, стала для меня наиболее интересной и полезно книгой из всех, задаваемых в институте. По ней я сделал не только множество выписок в свой рецептариум, но и нашел несколько ответов на свои вопросы и подтверждений уже сложившимся убеждениям и представлениям. В этой работе я буду приводить прямые цитаты из текста Достоевского, которые я выписывал и, которые как-то относятся ко мне лично, к моей жизни или профессиональной деятельности, а затем буду давать пояснения о том, что значит для меня данный фрагмент или та или иная максима автора. Но для начала хочу упомянуть несколько Встреч, случившихся у меня во время прочтения этого романа.
Во-первых, я отметил некоторое свое сходство с Алешей Карамазовым. Не в той мере, конечно, в какой меня с ним сравнивают окружающие. Но определенные сходства, определенно, есть.
Прежде всего нас обобщает эпизод, где Достоевский описывает детство каждого из братьев. Как и Алешу Карамазова, меня окружают хорошие, доброжелательные люди, с радостью готовые оказать мне практически любую помощь и вполне довольные такой возможностью. Мне совершенно не страшно оказаться в чужом незнакомом городе, поскольку я с радостью и благодарностью готов принять любую посильную помощь окружающих. За примером ходить далеко не нужно. За время поездки в Вильнюс к Алексейчику я мог убедиться в этом трижды: 1. дважды в Москве, где мне помогали двоюродная сестра, ее подруга и совершенно мне незнакомыймолодой человек Евгений, возивший нас по Москве на собственной машине. 2. В Вильнюсе, совершенно неожиданно, заботами Робертаса я был устроен на полный пансион в отделение Александра Ефимовича. 3. Возвращаясь домой, я выбрал путь через Минск, где ни разу до этого не был. Там мне тоже проводил экскурсию, совершенно мне до этого незнакомый сводный брат двоюродного брата моего друга…
Так же, как и Алеша, я могу откровенно гворить с людьми, с одной стороны, говоря им правду и, не обижая их этой правдой, с другой. Но границы моего неосуждения гораздо уже, чем у Алеши Карамазова! В этом он стал для меня примером того, к чему нужно стремиться и мне самому.
Второй значимой для меня встречей стало откровение Ивана. Благодаря его негилизму, я во многом переоценил свои собственные взгляды, которые лет до тридцати полностью с ним разделял: о существовании несправедливости, войн, детских страданий и т.п. Тотальные сомнения Ивана, умствования и молчаливое его соучастие в отцеубийстве заставили меня по-иному взглянуть на эту проблему. Теперь, хотя я и не стал убежденным христианином, но однозначно согласен с традиционной христианской истиной о том, что не Бог допускает все эти несчастья, беды и страдания, а в них повинны, прежде всех остальных, такие вот Иваны Карамазовы.
Не за долго до поступления в МИЭК я уже начал постепенно отрекаться от их (иванокарамазовских) убеждений и «идеалов». После прочтениия же «Братьев Карамазовых» я окончательно пересмотрел эти свои воззрения и вплотную приблизился к пониманию и принятию идеи Достоевского о всеобщей нашей вине перед всеми людьми: «Когда же познает, что не только он хуже всех мирских, но и пред всеми людьми за всех и за вся виноват, за все грехи людские, мировые и единоличные, то тогда лишь цель нашего единения достигнется. Ибо знайте, милые, что каждый единый из нас виновен за всех и за вся на земле несомненно, не только по общей мировой вине, а единолично каждый за всех людей и за всякого человека на сей земле Сее сознание есть венец пути иноческого, да и всякого на земле человека. Ибо иноки не иные суть человеки, а лишь только такие, какими и всем на земле людям быть надлежало бы. Тогда лишь и умилилось бы сердце наше в любовь бесконечную, вселенскую, не знающую насыщения. Тогда каждый из вас будет в силах весь мир любовию приобрести и слезами своими мировые грехи омыть…»
Этот фрагмент (более обширный отрывок речи отца Зосимы) я выписал в свой рецептариум сразу, но достаточно долгое время не мог для себя прояснить его основную суть: в чем конкретно я виноват перед другими людьми, перед человечеством?
Только проводя семинар по «Братьям Карамазовым» в Севастополе, мне вспомнилось несколько конкретных примеров моего безучастия и молчеливого соучастия в творящемся в мире беззаконии и беспределе. Приведу лишь два примера.
Первое, что вспомнилось, это несколько случаев, свидетелем которых я стал сразу же по приезде в Ростов при поступлении в университет. Тогда я жил в районе центрального рынка. Не единожды, проходя по остановке, от куда идет транспорт на западный, я наблюдал, как дети лет восьми-десяти бегают с пакетами с клеем, вероятно «Момент», дерутся за них, матерятся и т.д. Так вот ни разу у меня даже не возникло побуждения хоть как-то вмешаться, отобрать ли эти пакеты, по общаться ли с детьми, или сделать еще что-нибудь для них полезное. Безусловно, было чувство жалости к ним, возмущение на творящийся в мире беспредел, ненависть к родителям, бросивших детей на произвол судьбы!.. (в общем, все как и у Ивана).
Вторым вспомнился случай, когда, возможно, все те же подростки (человек пятнадцать лет от шести до тринадцати-четырнадцати) ночью били и оскарбляли пьяного бомжа. Тогда я тоже прошел мимо, посокрушавшись только о незавидно плачевной доли всех этих несчастных. В тот момент у меня было «железное оправдание» своему безучастию: была глубокая ночь, темень непроглядная и я был с девушкой, которую проважал домой.
Но только годы спустя, во многом благодаря Ивану Карамазову, я осознал и прочувствовал, что действительно виновен и перед тем бомжем, и перед малолетками-токсикоманами за свое безучастие в их судьбе и жизни , а также за молчаливое соучастие в творимых ими безобразиях. Именно после этого осознания отпали последние сомнения. Действительно, не Бог надоумил этих малолеток травиться клеем, или глумиться над ближним своим, и не он в этом виновен. Виновны и я, и сотни, тысячи других прохожих, которые, так же как и я, проходили каждый божий день по этой остановке возвращаясь с работы, видели эту сцену, но никак не вмешивались. А из этих детей уже выросли преступники, воры, убийцы и насильники, которые творят теперь тот самый мировой беспредел. Круг замкнулся: значит в нем есть и толика моего соучастия, значит и я в нем виноват!
Так что теперь с иванокарамазовскими тлетворными идеалами у меня уже покончено. Спасибо ему за это большое!

Теперь я хочу привести несколько цитат из романа, которые ко мне лично особого отношения не имеют, но стали очень полезными в моей консультативной практике. Я часто использую их в совершенно различных случаях. Они отлично воспринимаются клиентами и оказывают библиотерапевтический эффект.

«Не стыдитесь столь самого себя, ибо от сего лишь все и выходит. Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить, а чтобы не имея любви, занять себя и развлечь, предается страстям и грубым сладостям и доходит совсем до скотства в пороках своих, а все от беспрерывной лжи и людям и себе самому. Лгущий себе самому прежде всех и обидеться может. Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, — знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большого удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной…»
На мой взгляд, весьма действенная таблетка от обиды. Вместе с цитатой о страхе, отлично обнажает первопричину и обид, и страхов: лож и самообманы. Когда клиент обнаруживает и соглашается с ней, достаточно лишь исследовать, в чем он обманывается, что ему дают эти обманы, нужна ли и зачем ему правда?..

«Если не дойдете до счастия, то всегда помните, что Вы на хорошей дороге, и постарайтесь с нее не сходить. Главное, убегайте лжи, всякой лжи, лжи себе самой в особенности. Наблюдайте свою ложь и вглядывайтесь в нее каждый час, каждую минуту. Брезгливости убегайте тоже и к другим, и к себе: то, что вам кажется внутри себя скверным, уже одним тем, что вы это заметили в себе, очищается. Страха тоже убегайте, хотя страх есть лишь последствие всякой лжи. Не пугайтесь никогда собственного вашего малодушия в достижении любви, даже дурных при этом поступков ваших не пугайтесь очень. Жалею, что не могу сказать вам ничего отраднее, ибо любовь деятельная сравнительно с мечтательною есть дело жестокое и устрашающее. Любовь мечтательная жаждит подвига скорого, быстро удовлетворимого и чтобы все на него глядели. Тут действительно доходит до того что даже и жизнь отдают только бы не продлилось долнго, а поскорей совершилось, как бы на сцене, и чтобы все глядели и хвалили. Любовь же деятельная, это работа и выдержка, а для иных так, пожалуй, целая наука. Но предрекаю, что в ту даже самую минуту, когда вы будете с ужасом смотреть на то, что, несмотря на все ваши усилия, вы не только не подвинулись к цели, но даже как бы от нее отдалились, — в ту самую минуту, предрекаю вам это, вы вдруг и достигните цели и узрите ясно над собою чудодейственную силу Господа, вас все время любившего и все время таинственно руководившего».
Про страх и ложь я уже говорил. Основная же идея этой цитаты: деятельная и мечтательная любовь. Исправно работает во всех случаях с запросом о качестве отношений. Если дополнить пятнадцатью испытаниями любви по Павлу, получается широкая и долгая дорога к пониманию «любви» для себя, для удовлетворения собственных потребностей, интересов и капризов и ЛЮБОВЬЮ для другого, любимого.

«Центростремительной силы еще страшно многго на нашей планете, Алеша. Жить хочется, и я живу, и хотя бы вопреки логике. Пусть я не верю в порядок вещей, но дороги мне клейкие, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо, дорог иной человек, которого иной раз, поверишь ли, не знаешь за что и любишь, дорог иной подвиг человеческий, в который давно уже, может быть, перестал и верить, а все-таки по старой памяти чтешь его сердцем… …Клейкие весенние листочки, голубое небо люблю я, вот что! Тут не ум, не логика, тут нутром, тут чревом любишь, первые свои молодые силы любишь… — Я думаю, что все должны прежде всего на свете жизнь полюбить. — Жизнь полюбить больше, чеам смысл ее? — Непременно так, полюбить прежде логики, как ты говоришь, непременно, что бы прежде логики, и тогда только я и смысл пойму».
Отличная цитата для отчаявшихся искателей смысла жизни и своего предназначения. По-моему, Дмитрий Карамазов однозначно и понятно дает здесь ответ на главный их вопрос. Но проблема в том, что они редко его слышат, точнее хотят получить ответ на эти свои «жизненные» вопросы.

«Ревность! Отелло не ревнив, он доверчив», — заметил Пушкин, и уже одно это замечание свидетельствует о необычайной глубине ума нашего великого поэта. У Отелло просто разможжена душа и помутилось все мировоззрение его, Потому что погиб его идеал, Но Отелло не станет прятаться, шпионить, подглядывать: он доверчив. Напротив, его надо было наводить, наталкивать, разжигать с чрезвычайными усилиями, чтоб он только догадался об измене. Не таков истинный ревнивец. Не возможно даже представить себе всего позора и нравственного падения, с которыми способен ужиться ревнивец безо всяких угрызений совести.И ведь не то чтоб это были все пошлые и грязные души. Напротив, с серцем высоким, с любовью чистою, полною самопожертвования, можно в то жевремя прятаться под столы, подкупать подлейших людей и уживаться с самою скверною грязью шпионства и подслушивания. Отелло не мог бы ни за что примириться с изменой, — не простить не мог бы, а примириться, — хотя душа его незлобива и невинна, как душа младенца. Не то с настоящим ревнивцем: трудно представить себе, с чем может ужиться и примириться и что может простить иной ревнивец! Ревнивцы-то скорее всех и прощают, и это знают всеженщины. Ревнивец чрезвычайно скоро (разумеется, после страшной сцены вначале) может и способен простить, например, уже доказанную почти измену, уже виденные им самим объятия и поцелую, если бы, например, он в то же время мог как-нибудь увериться, что это было «в последний раз» и что соперник его с этого часа уже исчезнет, уедет на край земли, или что сам он увезет ее куда-нибудь в такое место, куда уж больше не придет этот страшный соперник. Разумеется, примирение произойдет лишь на час, потому что если бы даже и в самом деле исчез соперник, то завтра же он изобретет другого, нового и приревнует к новому. и казалось бы, что в той любви за которою надо так подсматривать, и чего стоит любовь, которую надобно столь усиленно сторожить? Но вот этого-то никогда и не поймет настоящий ревнивец, а между тем между ними, право случаются люди даже с сердцами высокими. Замечательно еще то, что эти самые люди с высокими сердцами, стоя в какой-нибудь каморке, подслушивая и шпионя, хоть и понимают ясно «высокими сердцами своими» весь срам, в который они сами добровольно залезли, но, однако, в ту минуту по крайней мере, пока стоят в этой каморке, никогда не чувствуют угрызений совести».
Ну, а эту цитату я привожу здесь потому, что уже давно хочу разобраться в природе этого чувства (или страсти) – ревности. Сам я практически лишен этого чувства, за что не раз подвергался нападкам со стороны женщин. Дескать, если не ревнуешь, значит не любишь! И тому подобные обвинения. В романтической литературе ревность воспевается, чуть ли не превозносится до высот любви, но мне это совершенно не понятно и чуждо! Для меня понятно и совершенно очевидно представление о ревности Дэни Дидро: «Ревность- это страсть убогого, скаредного животного боящегося потери; это чувство недостойно человека, плод наших гнилых нравов и права собственности, распространённого на чувствующее, хотящее, свободное существо». Так что последняя цитата из «Братьев Карамазовых» подтверждает, хоть и в более мягкой форме, мои убеждения, подкрепленные в юности этим хлестким и беспощадным высказыванием Дидро.

(Киев, 2012 г.)

Оставить комментарий

Вы должны быть войти под своим именем чтобы оставить комментарий.